Сидим под крышей, Андрюша опять сосредоточенно что-то строчит в блог, дождь шумит по металлической черепице не хуже джеартского национального ансамбля барабанщиков. Я честно пытаюсь распутать промокшую и завившуюся мелким бесом бороду — всё-таки волосы двергов не приспособлены к резкому повышению влажности в воздухе; сосед-киятландец мучает окарину, выдувая что-то вроде «тууу, ту-ду-ду, туу, ту-ду-туу, ту-ду-ду, ту-ду-туууу-туууу», честно стараясь выглядеть в своём клетчатом пледе как один из его героических предков-киятландцев, о которых он прожужжал уши всем, кому не повезло оказаться с ним в паре… Мешает только то, что основные цвета пледа — розовый и светло-зелёный.

Чай крепко заварен, черен как мысли Андрюши о беконе в три часа ночи, обжигает руки даже сквозь жестяные бока кружки. Отхлебни — пахнущий можжевельником жар растечётся по нервам и жилам, согреет тело и душу — старый рецепт Рушкаронзавов не даёт осечек. Сперва ребята отнеслись с подозрением, однако сейчас за уши не оттащить — несколько ложек фамильной настойки на чайник превращают простой напиток в исцеляющий эликсир, достойный самой Прародительницы.

Через день-два всё вернётся на круги своя: палящее солнце, приятно ноющие под вечер мышцы и отшлифованное ладонями древко лопаты в руках.

А пока можно пить чай и слушать дождь.