Ar Thúannan Rheine (часть 1)

Давным-давно, когда Северная Звезда вставала на юге, все народы мира были смертны. Каждый проживал свой отмеренный срок, а после уходил, понимая, что его час настал. Но вот одна беда — не знали души, куда им податься после смерти, и так и плутали днями, месяцами, годами, пока не находили себе последнее пристанище.

Жаль было Высшим этих несчастных, и решили они выбрать из них одного, того, кому будет открыт путь между тем миром и этим, дабы мог он указать дорогу ушедшим из жизни.

Вышли Агарад и Афадар на высокую гору с восходом солнца, и стали пред ними люди со змеями^[1]так здесь названы драгары;, молча внимая.

«Дети мои! Выберите же из вас самого достойного, того, кому будет ведом путь прочь из Маррайда, и сможет он указать его тем, кто ушёл из жизни мирской».

День думали змеи, и ночь думали змеи, и с рассветом вышел их вождь, и склонил голову.

«Отец! Великая честь — исполнить твою просьбу, но не может сделать этого ни один из нас. Дал ты нам крылья для того, чтобы летали мы с одного края мира на другой, подобно грозе, одарил нас свободой, и не можем мы отказаться от неё».

Не было несогласных, но понял Агарад детей своих как никто другой, и вернулся ни с чем.

Три дня думали люди, и три ночи думали люди, и с рассветом вышел их вождь, и склонил голову.

«Отец! Великую честь ты оказываешь нам, но не можем мы исполнить твою просьбу. Вложил ты огонь в наши сердца, чтобы возжечь один раз великое пламя и рассыпаться пеплом — неужели можем мы оставить твой дар создать Творение, хоть и один раз в жизни?»

Не было несогласных, но понял Афадар детей своих как никто другой, и вернулся ни с чем.

Спустились Игренна и Илидас в широкую долину с восходом солнца, и стали пред ними джеарты с двергами, молча внимая.

«Дети мои! Есть ли среди вас тот, кто желает, чтобы ему открыт был путь вовне Маррайда, чтобы смог он провожать навсегда уходящих из него?»

Пять дней думали дверги, и пять ночей думали дверги, и с рассветом вышел их вождь, и склонил голову.

«Мать! Стыдно нам отказывать тебе, но не можем мы иначе. Создала ты нас такими, как виноградная лоза, что сплетается со всем, что встречает на пути — так и что мы сможем делать, если каждого из тех, кого провожаем, будем отрывать от себя с частью своего сердца?»

Не было несогласных, но поняла Игренна детей своих как никто другой, и вернулась ни с чем.

Семь дней думали джеарты, и семь ночей думали джеарты, и с рассветом вышел их вождь, и склонил голову.

«Мать! Сил нет отказать тебе, но и согласиться мы не можем. Как капли воды, высыхаем мы поодиночке, так как сможет один из нас жить, будучи вдали от прочих?»

Не было несогласных, но поняла Илидас детей своих как никто другой, и вернулась ни с чем.

Пришёл Авету к альвам с восходом солнца, и сказал им:

«Дети мои! Найдёте ли вы того, кто сможет проходить сквозь ткань Маррайда и помогать тем, кто ушёл, пройти свой путь до конца?»

Девять дней думали альвы, и девять ночей думали альвы, и с рассветом вышло трое из них, и не склонили голов^[2]красивый параллелизм, в современных версиях он почему-то не встречается: обычно все просто выходят, … Continue reading.

Трое дев их было; косы первой достигали пояса, и были они цвета чёрного бархата ночи. Тёмные очи её — два бездонных колодца: легко провалиться, но не выбраться.

«Назовись же!» — велел Авету.

«Имя моё — Гватаэрим, Густой Туман, — сказала она. — Всю свою жизнь я хотела знать, что ожидает нас после смерти, и ныне ты оказываешь нам великую честь, позволяя познать и жизнь, и смерть. Каждому я укажу его путь, и никто не свернёт с него».

Косы второй достигали колен, и были они цвета густого золота ржи. Синие очи её — высокое яркое небо: легко взлететь, но как бы не свалиться.

«Назовись же!» — велел Авету.

«Имя моё — Лейдаханн, Яркая Память, — сказала она. — Всю жизнь я мечтала увидеть тех, кто был близок мне, но ушёл слишком рано, и теперь вновь я смогу встретиться с ними. Каждого я проведу, и никто не заблудится по пути».

Косы третьей достигали земли, и были они цвета пепла только потухшего костра. Глубокие очи её — мерцающая звёздная высь: так далеко, так близко.

«Назовись же!» — велел Авету.

«Имя моё — Сеангорах, Свет Души, — сказала она. — Недостойна я той чести, что ты оказываешь мне, но очень хочу я помочь тем, кто не может найти свой последний путь. Я далеко не лучшая из тех, кто мог бы предложить свою помощь, но обещаю — я сделаю всё, что в моих силах, чтобы каждая душа оказалась там, где она должна быть».

И пришлась она по нраву Авету более двух прочих, ибо скромна была и чиста душой.

«Трое вас вышло, но лишь одна получит наш дар, — молвил Авету. — Придите на Каэв-ну-Фал^[3]Caemh-nú-Fhal, «Скала под Морем»??? через три дня, и тогда решим, кто из вас более достоин получить его».

Пришли трое дев на Каэв-ну-Фал на рассвете третьего дня, и встречали их все Высшие.

«Туман лежит над морем, — сказал Авету, — и ветер не развеет его. Так пусть же каждая из вас сплетёт нить из ветра и тумана, тонкую и прочную, такую, чтобы смогла она провести душу через Море и не порваться под бременем её помыслов».

Перебирала пальцами туман Гватаэрим, вплетала ветер в него, но слишком сильным был тот ветер, и рвал на части капли тумана. Тогда отрезала у себя Гватаэрим прядь волос, иссиня-чёрных, и связала ими ветер, и сплела с серебристою мглой.

Ловила горстями Лейдаханн ветер и пропускала сквозь туман, но слишком густым был он, и не позволял ветру дуть. Тогда отрезала Лейдаханн подол своего платья, расплела его на тонкие нити, и прошила ими туман, и пропустила ветер сквозь него.

Пела Сеангорах с ветром, скорбела вместе с туманом, и слёзы её — серый лён, а голос — серебристый шёлк; сплетались они меж собою и тянулись вдаль, прочь за окоём.

Настал вечер, и сказал им Авету:

«Покажите же свою работу!»

Вышла первой Гватаэрим и показала всем свою нить, цвета рассветной мглы.

«Смотрите, крепка моя нить, и ничто не разрежет её!» —достала она остро заточенный нож, ударила им по нити — и раскололся нож надвое.

Вышла второй Лейдаханн и показала всем свою нить, цвета парного молока.

«Смотрите, как ровна и мягка моя нить, никого не порежет она!» — обмотала она её вокруг руки и дёрнула изо всех сил, и не оставила нить на ней ни следа.

Вышла третьей Сеангорах и показала всем свою нить, цвета белого золота.

«Нечем похвалиться мне, господин, — склонила она голову. — И нож режет мою нить, и сама она далеко не так мягка, чтобы не ранить кожу…»

Возгордились её сёстры, и хотел уже Авету прощаться с ней, но зашло солнце — и начала нить сиять звёздным серебром, и стало ночью светло как днём.

Восхитились Высшие, и улыбнулся Авету, глядя на Сеангорах. Но оскорбились её сёстры и позавидовали ей.

Вышел тогда Агарад и сказал:

«Все вы трое достойны, но не смогли мы определить лучшего. Придите же на Сэлеа-ой-Рамар^[4]Selea-oi-Ramhàr, «Склон на Реке». Не очень понятно, иносказательные ли это названия каких-то реальных мест, либо … Continue reading через пять дней, и тогда мы решим, кто из вас получит наш дар».