Ħererbiştañ. Стоянка

Песнь о странной любви.
Ħererbiştañ. Стоянка»

И мы отправились в путь.

Вы шли за нами,
И так удивительно:
Уставшие, измученные,
Но смотрели по сторонам

И ловили капли дождя.

А один, чья грива была
Так космата, рыжа и растрёпана,
Всё гладил руками листву.
И её шершавая зелень,
Укрытая гладкими каплями,

Нежно сгибалась в ответ.

Всю ночь бы мы шли, а там —
И долю немалую дня,
Но вот уж один споткнулся.

А затем — и второй.

А третий — чуть не упал,
Поскользнувшись на гладком корне.

 •  •  •  •

Стоянка средь ночи под красной луной;
Горящий костёр и клубящийся дым;
Запах свежего печёного мяса.
Мы вас угостили, а вы нам в ответ

(хоть было видно —
мало что у вас оставалось)

Предложили долю
Большого белого круга.

«Gnsтs, — сказал один светлогривый.
— Τυρός».
«Сыръ», — повторил русогривый.

Эллинское слово
Нам было знакомо,
Но этот — какой-то иной.

Не жёлтый и твёрдый,
А белый и мягкий.
То ли воздушный,
То ли зернистый,
И соли побольше лишь самую малость.

Его было немного,
Но хватило на всех.

«Ἆρ’ ἄρτον ἔχετε? — спросил мой товарищ,
Вдруг им улыбнувшись,
— А хлеб у вас есть?»

Они закивали,
Полезли к мешкам.

Но дождь был силён,
А ткань — так тонка…

И всё, что удалось нам увидеть, —
Белое месиво,
Серое месиво,
Чёрное месиво,
И их удручённые лица.

А мне вдруг стало так хорошо
И странно смешно, как будто
Этот чудовищный ливень
Вместе с хлебом размыл

Все, до единого все пределы.
Всё, что нас разделяло.

Тогда засмеялся один мой товарищ,
Вслед за ним — другой, а там уж и третий,
И я — не скрою;
А люди

Сперва удивлённо моргали,
А потом и на их лицах засветились улыбки.
То ли робкие, то ли смущённые, но чистые,
Как омытая влагой кора деревьев.

Стоянка средь ночи под красной луной —
И крепкий, глубокий сон,

Который сплели звёзды

Своей печально-острой,
Бесконечной, неземной красотой.