Sabañ. Движение

Песнь о странной любви.
«Sabañ. Движение»

Воинов хелши поют — а я так пою о дороге,
Длинной и светлой, согретой желтейшим солнечным кругом,
Щебет где птиц и роса — неспешно течёт та по травам,
Ветер шуршит здесь в листве и вдаль убегает проворно.
Слышали мы о народах, к северу ближе живущих,
Море меж нами и ними лежало; глубокое море —
Кто был бы смел? Отважен и храбр… безрассуден настолько,
Чтобы его переплыть? Из джеартского племени вряд ли
(Знаю) такой бы нашёлся; но люди — иные. И раньше
Было, что нас они удивляли. Сейчас — и подавно.

«Ἆρ’ ἀπὸ τοῦ Βορρᾶ ἐστέ? — Вы с севера прибыли, верно?» —
Друг мой спросил так у светлогривого рослого мужа.
«Ἐσμέν, — кратко ответил тот; малость помедлив, прибавил:
Φόλλοι ἐσμέν. Καὶ Ῥετσᾱνοί», — головою качнул и
На русошёрстных друзей указал он рукою. Фолы?
Те же… речане? Имён мы таких никогда не встречали.

«Ради чего переплыли глубокие бурные воды?» —
Мне их хотелось спросить. Но ведомо также мне было —
Спросит Судья их о том же. И сердце во мне так сказало:
«Малость смогу я ещё потерпеть». И не обмануло.

Солнце поднялось на небо и вверх, в облака, устремилось,
Спряталось в них, где виднелись ещё Азура следы, и
Зёрна песка осветило, блестевшие в комьях земли. Наш
Путь был готов завершиться: запах древесного дыма
Тихо об этом шептал нам. Негромкий, еле звучащий
Отзвук глухих голосов, где всё, даже больше, смешалось:
Радость и горе, скорбь и надежда, тревога и ясность
Сердца — и звонкие, яркие, тесные, странные звуки
Я уж не спутаю точно ни с чем. Никогда — знаю точно.

Вот! — приближаются лица. И много средь них мне знакомых;
Люди же наши, здесь вдруг стольких увидав, и снова
Разом испуганно сникли. Забавно, но я не виню их:
Обликом нашим хоть мы и безмерно гордимся, но знаем:
Острые когти и длинных клыков белизна как альвам, так
Людям и двергам кричат: «здесь опасность!» И ведь они правы.

Голос Судьи! Звучит так, подобно игару^[1]Iɠār (дж.). Джеартский музыкальный инструмент, напоминающий рожок., рычанье
Глотки его. Услышав же, все расступились тотчас — а
Он подошёл. «Τίνες ἐστέ? — И кто вы такие?» — спросил он.
Люди же вовсе смутились — а после храбрейший их молвил:
«Δήμω γ’ έκ τοῦ Βορρᾶ ἐσμέν. Ὅδε Φολλάνδρες καὶ
Ἄνθρωποι ἐκ Ῥετσᾱνῶν λᾱοῦ», — дважды запнувшись.
«Ἀλλ’ ἐπὶ τῷ τὸν λάβρον καὶ ταραχώδην πόντον,
Ὦ ἄνδρες, διαπεπλεύκατε?» — новый вопрос Судья задал.
«Ради чего переплыли глубокое бурное море?»
Больше былого смешались они и как онемели:
«Ναῦς ἡμῶν…» — только это смогли мы в словах их расслышать.
«Οὐκ ὀρθή ὁδός…» — это от мужа с гривою буйной
Нам донеслось. «Корабль же наш… путь неверный», — звучали
Речи такие из уст их. И тут вдруг Судья улыбнулся.
«Вижу, что отдых им нужен, — к нам на сей раз обратился, —
Вас я прошу об услуге: наших гостей отведите
К водам горячим и там хорошенько отмойте. Считайте:
Новых друзей Азуршерх к нам привёл. А нашим друзьям, как
Ведомо всем, не стоит нуждаться ни в чём». И я знаю:
Прочим, быть может, поспорить хотелось, но кто бы решился?

Ведь, как известно, гортанью Судьи слова извергает
Стаи небесной вожак —
Благословенный Азур.